Дом в степи - Сакен Жунусов

Мы все зашикали на него, зашумели, чтобы он не портил рассказ Ырыскельды своими неуместными замечаниями. И рассказ на этом прервался, потому что из большой комнаты выглянула молодуха и сказала Ырыскельды:

- Вас аксакалы к себе зовут.

Жаль! Мы остались все расстроенные.

- А потом было вот что!- начал Кайкен, подражая голосу Ырыскельды и продолжая прерванную историю.

Но мы не стали его слушать, не стали принимать его шутку. Нам не до шуток сейчас было. Это только Кайкен у нас такой - не верит ни в какие истории, а мы вот все любим слушать хорошего рассказчика, пусть он даже что-то и приукрасит. Только один Кайкен называет это «враньем». Тоже мне, умник нашелся!

Кайкен старше нас всех и два года уже после пятого класса, как забросил учебу. И трудится он, как никто из нас. Берется за любую, самую черную, самую трудную работу. И знает во всем толк: и как дерн нарезать, как вскопать огород, как заготовить камыш ручной косой, как месить босыми ногами глину или кизяк, даже колодцы умеет рыть. Одним словом, весь дом на его мужских руках держится. А в доме его не пересчитать малышей - детей его братьев, ушедших на фронт. Вот и старается изо всех сил Кайкен и за отца, и за братьев. Снохи-солдатки души не чаят в Кайкене, расхваливают его, называют кормильцем, настоящим жигитом, и стараются за столом подложить ему побольше еды, как настоящему хозяину дома.

И Кайкену нравится такое внимание, и он принимает похвалы, как должное, держится степенно, слов зря не бросает на ветер. И все он делает аккуратно, никогда не уйдет домой, не закончив начатого. За это его особенно ценят старики. Они всегда говорят нам: «Будьте такими, как Кайкен! Этот парень сам работу себе ищет».

От таких слов Кайкен еще больше задирает свой большущий нос.

Ну, уж если до конца говорить всю правду, то как бы Кайкена не хвалили, он оставался самим собой - таким же мальчишкой, как мы. Парни часто звали его в свою компанию, относились к нему, как к равному, но Кайкен знал, как говорится, свой шесток и никогда не покидал нашей мальчишеской ватаги. А когда он был среди нас - шутки и выдумки не кончались.

И вот сейчас, после ухода Ырыскельды, когда мы не знали, что теперь нам делать, Кайкен поднялся с места и уверенно позвал всех за собой:

- Пошли, посмотрим, как там молодежь развлекается!

И мы потянулись за Кайкеном в комнату, где собирались парни и девчата. В это время им уже подавали

блюда с угощениями, кто-то из старших, заметив Кайкена, позвал его к себе. А нам оставалось безропотно наблюдать за происходящим.

Среди юношей было и два ровесника Кайкена, это - Молжа, племянник председателя колхоза и Толеп, сын заведующего фермой. Несмотря на жару, они сидели в застегнутых гимнастерках, перетянутых новенькими офицерскими портупеями. Пилотки у них съехали набекрень. После возвращения старших братьев с фронта эти подростки, облаченные в солдатские подарки, сразу превратились в аульных щеголей и теперь появлялись на всех вечеринках в клубе.

Им обоим не понравилось, что парни еще кому-то, кроме их двоих, уделяют свое внимание. И они высокомерно посматривали на Кайкена, который совершенно не обращал внимания на их колючие взгляды и уверенно пробирался к столу, успевая отпускать шуточки в адрес аульных красавиц. Когда он добрался до места и устроился, то победно посмотрел в нашу сторону и многозначительно подмигнул: мол, подождите, братцы, я вас не оставлю и на вашу долю кое-что перепадет. Мы заулыбались обрадованные. И Кайкен, правда, не забыл нас. Ему доверили резать мясо за этим дастарханом. Он, как заправский жигит, нарезал целое блюдо и теперь расправлялся с огромной костью. Он макал ее в миску с круто подсоленной сурпой, отрезал от нее большущий кусок вкусно пахнущей говядины, и важно произносил:

- Это передайте Аплашу, а это - Болтаю!- улыбаясь в нашу сторону и проворно орудуя ножом. Парни и девушки с улыбкой подчинялись его приказаниям и раздавали нам полные пригоршни долгожданной еды. Но когда мясо попадало к мальчишкам, сгрудившимся за спинами сидящих за столом, тут же его расхватывали те, кто был посмелей да попроворней, а застенчивым и нерасторопным, как я, ничего не доставалось. Я смотрел, как мои повеселевшие товарищи выхва-

тывают друг у друга из рук еду, и мне было очень стыдно и за них и за себя перед старшими. И я все больше и больше прятался за их спины, чтобы меня не видели сидящие за столом, весело, беззлобно потешавшиеся над нами.

Но тут вдруг раздался голос Жанатая, который когда- то мальчишкой еще начинал работать под началом моего отца:

- А где сын Идриса? Только же был здесь!

- Здесь он, здесь!- зашумели мальчишки и стали выталкивать меня вперед. Но я весь съежился и даже присел на корточки, чтобы не поддаться им.

Видя мою стеснительность, Жанатай взял с блюда полную горсть вкусно пахнущего мяса и протянул руку в мою сторону:

- Передайте это сыну Идриса!

Но и на этот раз счастье не улыбнулось мне: к угощению потянулось сразу несколько рук, и только один кусочек остался на мою долю.

Когда застолье стало подходить к концу, и за дастарханом опустели чашки и блюда, нас стали выпроваживать.

- А ну, на улицу - играть,- сказал кто-то доброжелательно.

- Какой там играть!- последовал за ним чей-то властный голос,- не играть, а спать им пора. А ну, по домам!

Но не так-то просто оказалось управиться с этой ватагой упрямых мальчишек! Угощения больше не будет, это все знали, но сейчас начнется самое интересное: молодежь будет веселиться. И нам всем очень хотелось посмотреть на эти забавы. Вот и шмыгали мы туда - сюда, из комнаты на улицу, с улицы - в комнату.

Наконец взрослым надоело такое упрямство, и один парень снял со стены камчу и угрожающе двинулся в нашу сторону. В один миг мальчишеская стайка

выпорхнула во двор и с шумом сгрудилась у самых дверей, не думая разлетаться по домам. Но тут в дверях показалась жилистая рука с камчой, и все кинулись врассыпную, стараясь побыстрее уйти от настырного преследователя, который громко кричал и грозил нам. Каждый бежал своей дорогой, не думая о другом, потому что знал: все соберутся у колхозного клуба. Я уже совсем выбился из сил и хотел остановиться, но угодил в канаву