Дом в степи - Сакен Жунусов

Когда подходил к клубу, в нескольких шагах от меня раздался приглушенный свист - обычный наш сигнал, созывающий мальчишек. И, словно сговорившись, ему стали отвечать из темноты. Вначале мальчишки свистели чуть-чуть, чтобы только откликнуться, а потом на них напало озорство, и весь аул огласился пронзительными голосами и свистом, похожим на разбойничий. Тут же откликнулись разбуженные псы, и поднялся над аулом такой шум, что мне показалось, что сейчас проснутся во всех домах люди, повыскакивают на улицу и тогда нам не сдобровать!

- Ну, хватит!- скомандовал Кайкен,- пора и расходиться.

Мы все притихли и поплелись по домам.

Вот так порой мы развлекались в те далекие годы войны. После большого трудного дня для своих забав мы прихватывали малую толику ночи.

На этот раз мы решили с Аплашем ночевать на чердаке его дома. Лучшего места летом не найти: если пойдет дождь - есть крыша, а так, с двух сторон свободно гуляет свежий ветерок и шелестит еще влажным, только что скошенным сеном, которое мы всегда с Аплашем заготавливаем для ночлега.

Мы осторожно проходим огромный крытый двор, весь утыканный столбами-подпорками, ощупывая руками темное пространство перед собой, чтобы не

врезаться лбом в эти невидимые препятствия, и входим в комнату, едва освещенную семилинейной керосиновой лампой. Она стоит на печи, мигая чуть заметным огоньком, так как фитиль увернут до самого отказа. Закопченное стекло треснуто и залеплено клочком бумаги, которая слегка обгорела и стала коричневой.

На полу спят братья Аплаша, а возле кровати, отгороженной от комнаты синей шторой, сидя спит, склонившись над колыбелью, жена старшего брата, который еще там, на фронте, от которого почему-то давно нет писем.

Проснувшись, сноха прикрыла зыбку одеялом, легла на кровать и тут же уснула, не сказав нам ни слова.

Аплаш вытянул из-под спящих малышей подушки и кинул их мне. Его братья уронили головки прямо на кошму, слегка пошевелились, но так и не проснулись.

Когда мы уже были готовы выскочить с нашей добычей на улицу, из боковой комнаты раздался недовольный голос старухи:

- Это Аплаш! Он опять хочет на улице спать!

- Пусть спит,- прихрипел старик.- Чего тебе?

- Одеяла и так все разлезлись и подушки, а он их туда-сюда, туда-сюда,- услышал я, выскакивая за дверь на улицу.

И до чего же хороши ночи этой летней порой, когда еще не наступил самый жаркий месяц - шильде! Все вокруг не просто спит, а нежится в чутком, коротком сне. И только отдельные голоса запоздалых гостей нарушают этот сказочный покой и тишину.

Лежишь на свежем запашистом сене, вдыхаешь аромат лугов, и чувствуешь себя самым счастливым человеком на свете. И не замечаешь, как подкрадывается сон...

Но уснуть на этот раз не удалось. Пришел Кайкен с ребятами, и они стащили нас с чердака.

- Спать нам все равно не дадут,- сказал он,- на сенокос погонят. Лучше нам сейчас туда отправиться.

А пока наши старики гуляют, пока они разойдутся, пока соснут да приедут в бригаду, мы успеем выспаться.

Предложение Кайкена пришлось нам по душе, и мы тут же были готовы отправиться в путь, но Кайкен остановил всех:

- Чтобы быстрее добраться, надо Байгешолака запрячь!

- Байгешолака?- испугались мы.

Это была нелегкая задача. Еще никому из ребят не удавалось поездить на этом быке, потому что его хозяин Жалмукан, хотя и одноглазый, но такой здоровенный и свирепый жигит, которого и парни-то побаиваются.

А Байгешолак у него всегда во дворе, вместе со всем колхозным скотом он его не держит, потому что никому не доверяет. А забраться в его собственный двор рискованно.

Мы подошли к дому грозного жигита со стороны сарая: когда небо на востоке стало сереть. Но только приблизились к дыре в заборе, как двери его дома распахнулись, и на пороге появилась старуха. Мы замерли, прижавшись к забору. Старуха подошла к сараю, взяла лопату с коротким черенком, положила ее в двухколесную самодельную тележку и направилась к калитке. Эта старуха раньше всех встает в ауле. Даже наши родители ее помнят такой: со своей неразлучной тележкой и короткой лопатой. В здешних краях нет совсем лесов. Вот и приходится топить печи и камышом, и кизяком. А чтобы запасти топливо на всю зиму,- сколько надо этого добра! Вот и приходится все лето трудиться. Заготавливаем местное топливо и мы, мальчишки, но больше всех кизяка накапливается к осени в ограде этой старухи.

Как только старуха со своей тележкой скрылась за углом дома, Кайкен послал Рахата за быком Байге- шолаком. Но Рахат, старавшийся пробраться в сарай бесшумно, вспугнул все-таки кур. Вряд ли еще отыщется

птица беспокойнее простой домашней курицы. В сарае поднялся такой переполох, такой гам, что вот-вот выскочит хозяин, и мы готовы были уже пуститься наутек, но птичий гвалт вдруг стих, и из сарая показался Рахат. Он вел за веревку Байгешолака.

Кайкен и еще несколько мальчишек проскользнули в ограду и выкатили на улицу телегу. Запрягли Байгешолака подальше от дома, и тут же все бросились в телегу, чтобы устроиться поудобнее.

Байгешолак - самый быстроходный бык нашего колхоза «Новый путь». У него огромные рога, хотя сам небольшой, короткохвостый. Вначале его хозяином был подросток Жаркын, который развозил айран для работающих в поле. И звали его поэтому айранный бык.

Но потом случилась известная всем в ауле история, после которой ему дали новую кличку, навсегда приставшую к нему. Как-то, возвращаясь с покоса еще засветло, то ли собирались к кому-то на той, то ли еще что, теперь уже и не вспомню, на большой дороге, идущей в село, устроили наши старики состязание. В колхозе было несколько быков, быстроногих, знаменитых: и Сломанный рог, и Красная спина и вол Беркимбая, но в тот раз айранный бык, подгоняемый маленьким Жаркыном, оставил всех далеко позади. С полкилометра бежали еще наши хваленые скороходы, когда айранный бык прогромыхал пустыми бочками в телеге по главной улице аула.

С тех пор за короткий хвост и победу в состязании, его и прозвали Байгешолаком. После этого Жалмукан и забрал вола у маленького погонщика для другой работы.

Да, Байгешолак действительно создан для состязаний, а не для какой-то там пустяковой работы. Бег - его стихия! Не успели мы выехать за аул, как он, подстегиваемый Кайкеном, припустился такой прытью, что, казалось, неуклюжая телега с тяжелыми скрипучими колесами вот-вот развалится на части.

Нам стало весело, мы ликовали так, будто неслись по